В том году мы гуляли вечером по Ярославову Валу и увидели на доме номер 15 написанные мелом строчки из «Писем к стене» Иосифа Бродского. «Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.» Это было прекрасно. Потом прошли дожди, буквы стерлись. И мы как-то хором сказали: «А вот если бы краской…»

Долго мы не думали. Взяли акриловую краску, кисти и отправились на дело. С нами была еще подруга Дарья, которая жила неподалеку. Она принесла в помощь нам старый советский красный стул.
Шел дождь, было холодно, мы обляпались краской, нам было ужасно страшно, потому что мы были уверены, что нас арестуют (и расстреляют). А проходившие мимо люди останавливались поболтать и начинали писать вместе с нами. Это была магия. Женщины, мужчины, юноша с букетом, спешивший на свидание… Все писали «хоть буковку».

Так родилось творческое объединение «Красный стул».

Хулиганство!

Когда-то мы называли это все «литературный вандализм». Но время нас точило, как вода камни, и все лишние смыслы, идеи, объяснения начали сходить на нет. На самом деле все очень просто: то, что тебе понятно, что делает жизнь лучше — это твой драйв, а драйв не нуждается в словах. Вы просто делаете, потому что вам это интересно, нравится процесс, нравится результат, нравится эмоция. Но конкретного слова, которое бы вместило в себя саму суть, скорее всего, нет. На данном этапе мы не стремимся просвещать, образовывать, менять убеждения, эпатажить. Мы как в той рекламе — just did it.

Нас сразу было двое против всех, когда только придумали, взяли в руки краски и кисти, и пошли на Ярвал. Потом была еще одна подруга, которая в первый же день вынесла нам красный стул, и дальше мы ходили втроем. Она была смелая и яркая, ее запала хватало, чтобы ужас отступал. Хотя мы и сами впоследствии научились генерировать это ощущение. А дальше мы с Катей остались как воплощение идеи, вокруг которой вертятся самые разные люди. Мы пробовали разные форматы: с людьми, запланированные, спонтанные, одиночные — и все были классными. Многие приходили, многие помогали, многие объясняли нам нас самих — это великая ценность.

Мы менялись, и названия менялись. Самое первое «Красный Стул» было связано с тем самым стулом, который вынесла подруга. Потом мы начали рисовать китов с текстами, фразами из песен и стихов и развешивать по городу да деревьям. Потому и переназвались в честь самого одинокого в мире кита, который из-за своей частоты не слышен никем и не слышит никого.

А потом случилась известная в сети история с группами суицидников, и «Синего Кита» забанили в инсте, а в вконтакте нам стали писать дети с просьбой «дать им задание». Пришлось выворачиваться. Сейчас у нас в фейсбуке группа под названием «Письма к стене».

Обычно мы пишем то, что нам понравилось. Мы же читаем, слушаем, потребляем информацию. И все, что задевает нас обеих, обычно превращается в «а давай напишем?» Это может быть что угодно: строчка из песни, коан, поговорка или фраза, что мы придумали сами. А свои стихи никогда еще не писали.

Наугад. Обычно мы гуляем и вдруг — о, на этой стене нужен текст! Или «а вот тут хороший вид!» Никаких правил. Разве что не трогаем свежеотремонтированные красивые стены, зачем? В городе полно асфальта и ободранных стен, которые мы можем улучшить.

Помимо стихов краской мы работаем с «быстрыми» форматами, когда клеим стикеры с текстами. Зимой спасает. Стикеры разлетаются по городу хаотично, просто клеишь по пути следования. Забавно забывать о них, а потом встречать. Будто отправляешь сама себе подсказки в будущее.

Киев ночью прекрасен, это отдельное волшебное место.

Больше не страшно. Например, восемь лет назад, когда мы были идейными трусихами, было не просто страшно, а ужасно. Страшно было достать кисти, начать писать, получить порцию неодобрения, милиция вообще была нашим кошмаром. Мы были очень трепетными девоньками, хотя и строили из себя кремень. Но это внешнее. Внутри была смесь из дрожи, страданий, соплей, оголенных проводов. Боженька милостив к дурочкам, преодоление страха сделало из нас людей, которые могут быть внешне совершенно разными: напуганными, мягкими, восторженными, странными. Но внутри теперь не просто цельный скелет, а непобедимая ясность, и город — часть этой ясности. Потому передвигаемся мы с радостью, любопытством и нежностью. Потому что Киев — это любовь. Место, где все любимы, прощены и приняты.

Есть фразы меткие, которые долго думаешь — их хочется оставить, потому что если копать вглубь, то мы просто делимся чем-то значимым для нас самих, такие себе послания из ниоткуда в никуда. Потому что и сами радуемся, получая подобные подсказки. Город с тобой говорит, мир с тобой говорит, ты не забыт, не брошен. Потому длинные фразы про горечь, радость, смерть, одиночество пишем там, где увидят люди. Пишем как напоминание и себе — это маяки на пути во тьме, подсказки на будущее, благие ласточки с той стороны. А короткие формы — это барашки на воде, которые сопровождают тебя хаотично, потому и клеим их хаотично, по маршрутам следования. Никакой логики, чистая импровизация.

Изначально мы делали это для себя. И, наверное, это по-прежнему ключевое. Арт-терапия. Когда пишешь краской буквы, неспешно, долго — это очень похоже на медитацию. При этом пропускаешь через себя слова, которые тебе важны.

И это, конечно, некоторое вдыхание жизни в город. Мне нравится, когда стены говорят. Я с удовольствием читаю то, что пишут другие, коллекционирую фотографии стрит-арта. Это несмолкающий диалог стен.

Когда-то женщина, вызвавшая на нас наряд милиции, сказала: «Стены должны быть серыми!» Мы часто ее вспоминаем. Это для меня иллюстрация ко всему, чего я боюсь и не хочу в мире. Стены обитаемого города не должны быть серыми. Стены должны говорить.

У нас очень простая позиция. Мы считаем, что стихи на стенах лучше, чем слово «хуй».

На самом деле ругали нас очень мало. Даже наоборот. На Пейзажной аллее, где мы одно время часто писали, очень милые дамы подходили регулярно с «О! Что-то новенькое!» Люди приносили нам чай холодными вечерами, наливали коньяк. Многие останавливаются и помогают. Садятся рядом и играют нам музыку или рассказывают свои истории. Иногда страшные, иногда милые. Читают свои стихи. Как будто пока мы пишем, создается какое-то свое отдельное пространство волшебства, куда мы затягиваем людей.

Конечно, бывает и неприятно. Нас спрашивали, кто нам платит. Спрашивали, «зачем вы пишете стихи депутата Бродского?» Полиция спрашивала, что за наркотики мы продаем («Зачем тебе солнце, если ты куришь «Шипку»?»)

Мы стали спокойнее. И научились рисовать буквы ровнее. Нас больше не пугает полиция и пятна акрила на одежде. Мы очень радуемся, когда видим в сети, что люди фотографируются с нашими работами. И мы совершенно не понимаем, как умудрялись жить без вандализма. Теперь у меня карманы забиты наклейками, а все сумки в пятнах краски. Заодно я узнала, каково это, когда два литра фасадного акрила выливаются случайно в рюкзаке.