Я работала в благотворительном фонде. Его создатель был, мягко говоря, странным. Он в 24 года уехал в Швейцарию, женился на женщине 64 лет ради гражданства, поработал немного в Красном Кресте, а потом создал фонд имени себя. Раз в месяц прилетал и устраивал нам репрессии.

Дресс-кодом был объявлен «официальный» стиль. Но если шеф вдруг решил, что рубашка слишком голубая, носок недостаточно черный или юбка слишком клетчатая — штраф. Он также хотел знать, где находится каждый другой сотрудник в любой момент. То есть о походе в туалет тоже надо было предупреждать. Раз парень вышел в банк, вернулся за чем-то минуты через три и попался на глаза шефу — штраф 300 гривен за «введение в заблуждение».

Еще у него было хобби — смерть и все, что с ней связано. Время от времени он мог «прогнать» нас по знанию десяти заповедей, например.

Я там работала с ЧП «Секретарські послуги та послуги з перекладу», в основном сочиняла истории со слов нуждающихся, которые просили помощи. Большинство писем были для реально нуждающихся в помощи людей, но некоторые деньги фонда тратились и на родственников шефа, и на молодых атлетичных юношей, которых он обожал. Я составляла и переводила письма, которые вдохновляли бы делать благотворительные пожертвования. И одно дело — помочь написать человеку, действительно попавшему в аварию или матери ребенка, облившегося кипятком, а другое дело — писать от имени тридцатилетней сестры шефа, которая безработная и просто хочет денег. Иногда начальник переводил через наши ЧП суммы больше наших зарплат, чтобы разницу мы отдавали ему на руки.

Однажды я заболела и несколько дней ходила с температурой. Написала, что мне плохо и завтра не выйду на работу. Утром коллега сообщил, что если не выйду сегодня, то могу вообще не выходить. Ну и все, пришла через пару дней за вещами и зарплатой.

Опыт интересный, но с сегодняшними мозгами уволилась бы сама оттуда намного раньше, а тогда была более робкая. Теперь знаю, что благотворительные фонды — то еще болотце, хотя и реальную помощь тоже оказывают.

Я работала тренером в спортивном стартапе, который по размерам давно вырос до большой компании, но все процессы велись на уровне «а будет прикольно, если». В какой-то момент в компании начались внутренние проблемы, а при близком рассмотрении вылезло множество нюансов с менеджментом.

Антикризисные меры тоже были приняты эмоционально: полетели головы на местах, часть команды была уволена. А оставшихся, в том числе меня, поместили под микроскоп. Руководство было добавлено во все рабочие чаты, переписки. Начались бесконечные аттестации, которые, кроме профпригодности, проверяли лояльность. Любой вопрос или конфликт становился проблемой. Особенно это было болезненно на контрасте: раньше команда спокойно обсуждала проблемы, сейчас даже самые парадоксальные решения руководства надо было горячо поддерживать или идти искать новую работу.

Недовольных руководством выявляли очень тщательно, и хоть я пыталась отмалчиваться, в итоге попросили и меня, сказав, что я не хочу развиваться, а хочу скрыто язвить, и вообще я не лоялист.

Мне было жалко бросать работу — я ее искренне любила, и это был один из тех редких случаев, когда пахала «за идею». Но руководство было право: лоялистом их решений я уже не была, а сталинские меры — не моя история. Мы договорились о расчете, и я ушла в день, который сама выбрала.

Основательница компании на прощание назвала меня заучкой: я не была самым сильным атлетом, но у меня были одни из самых высоких теоретических показателей. Получить по ушам за знания – что может быть хуже?

У нас был неплохой коллектив, пока я не стал слышать о себе странные сплетни, будто называю обидными прозвищами сотрудников. Оказалось, главным источником слухов была жена директора, которой, видимо, было скучно.

В результате меня сделали мишенью для насмешек. Когда звонила моя мама, перенесшая инсульт (ей было сложно говорить), жена директора, насмехаясь, расспрашивала, кого из сотрудников позвать к телефону.

Она настроила мужа против меня, и меня уволили. Но и тут женщина не успокоилась: писала в личку, как она рада, что я больше с ними не работаю. Там я уже дал себе волю, выпустил пар, мы с ней хорошенько друг друга послали.

А потом я узнал, что на этом она не остановилась и среди бывших сотрудников, которых я считал друзьями и адекватными людьми, продолжила распускать обо мне грязные слухи. Отношения с ними у меня заметно испортились. Это был 2009 год, но осадок остался до сих пор.